— Что?

Лакр запоздало вспомнил ее просьбу и мудро смолчал о том, что Белка может вернуться прямо сейчас. И вообще, с нее станется незаметно следить из-за ближайших кустов и тихонько посмеиваться в кулачок. А потом как выпрыгнуть, как выскочить да ка-а-ак рявкнуть во весь голос…

— Ой, — вдруг странно посерел светловолосый, видимо, подумав о том же. — А у меня еще броня не доделана — только с день, как Аллорену отдал. Наверняка ж не сделал, гад ушастый. Да шлем со вчерашнего дня не чищен. И сума прохудилась — некогда было подлатать. И сапоги скоро развалятся: думал, хватит еще на один рейд, а тут… Где я теперь новые добуду посреди леса?

— Мои возьми, — озабоченно нахмурился его сосед справа. — Я все равно скоро дозором побегу. И шлем тоже — чай, не отрастил еще голову побольше моей. Может, и пронесет?

Белобрысый огорченно вздохнул.

— Это Шир у нас добрый: на мелочи не смотрит, а Бел… Э-э-эх… И что ж вы не пришли на пару деньков попозже?

— Поговори еще, — сухо отозвался Шир, ничуть не озаботившись чужими проблемами. — Сам виноват, что амуниция ни к Торку. А то «не сделал» да «не было времени»… Бес, ты ведь знаешь правила.

— Как же я теперь-то?!

— Я тебя в прошлый раз предупредил: больше заступаться не буду. Попадешься снова — пеняй на себя.

Белобрысый Бес стал совсем несчастным и даже позабыл о чужаках, с величайшим интересом следящих за разворачивающейся драмой. Он жалобно оглянулся на приятелей, ссутулился, словно пойманный на воровстве соседских яблок мальчишка. Но Кри и Бло, хоть и смотрели с неподдельным сочувствием, помочь ему ничем не могли, а потом переглянулись, подумали и как-то дружно заторопились.

— Проходите, что ли? Чего на пороге стоять? А нам еще надо пройтись, присмотреться, в парочку мест наведаться… Шир, пароль прежний. Там народ есть, откроют. Доброй охоты!

— Доброй, — медленно наклонил голову перевертыш.

Он терпеливо дождался, пока охотники соберут вещи и удалятся поспешным, но совершенно бесшумным шагом. Задумчиво оглядел оставшийся позади лес, принюхался. После чего неуловимо пожал плечами, словно говоря себе, что не отвечает за чужую безалаберность, и уверенно двинулся к зеленой стене.

Стрегон инстинктивно напрягся, ожидая, что барьер, как на границе, зашевелится и выпустит наружу острые шипы, однако ничего подобного не произошло: Шир беспрепятственно добрался до живой преграды и, сняв с левой руки перчатку, бесстрашно коснулся ближайшей ветки.

Что было дальше, Стрегон запомнил плохо, потому что на какое-то время просто оглох, ослеп и самым настоящим образом онемел, уставившись на крепкую кисть охотника. Его не удивило, что густые ветви, узнав гостя, мгновенно разошлись в стороны, открыв вполне приличный по ширине проход. Он не увидел довольной улыбки Шира, когда тот заглянул внутрь и, видимо, увидел кого-то знакомого. Кажется, Стрегон вообще позабыл, зачем сюда явился, потому что уже второй раз за последние недели стоял словно громом пораженный и неподвижным взглядом смотрел на до боли знакомую черную полоску, перечеркнувшую запястье перевертыша.

Последующие полчаса прошли для полуэльфа как в тумане: он безропотно шел, куда было велено, послушно кивал, если спрашивали, без единого возражения поворачивал следом за всеми, а сам лихорадочно размышлял.

Мимо него неспешно проплывали прекрасные остролисты, радующие взор золотистым цветом своих изящных крон. Вдоль заботливо протоптанных тропок щедро раскинулись живописные лужайки. Изумрудно-зеленая трава мягко пружинила под ногами. Ноздри щекотали непривычные ароматы. Над одуряюще пахнущими цветками беззаботно порхали бабочки. То и дело навстречу попадались эльфы — причем и темные, и светлые. То один, то другой ненадолго подходили к Ширу, окидывали чужаков любопытным взглядом, а затем отправлялись по своим делам, уважая желание охотника как можно быстрее добраться до чертогов.

Терг никогда прежде не видел, чтобы темные и светлые, находясь в такой близости, умудрялись сохранять спокойствие и взаимное уважение. Видно, крепко им надоели прежние порядки, раз эльфы наконец решили основать собственное поселение вдали от устаревших законов и замшелых принципов, которыми прежние владыки так долго не хотели поступаться.

Терг вопросительно повернулся к вожаку, молча испрашивая пояснения, но Стрегон с каменным лицом шел следом за Тилем, который еще на входе накинул на голову капюшон, и неотрывно следил за широкой спиной охотника, чья татуировка так поразила его у барьера.

Серые… он же говорил, что их кличут не просто охотниками, а именно Серыми. По цвету шерсти, что ли? Те самые Серые, о которых недавно рассказывал Лакр, о ком с таким недоумением говорил дед Тороса. Странные люди… точнее, нелюди, слухами о которых полнилась земля. Им приписывали совершенно невероятные способности. Но, что самое главное, одному из них Стрегон был обязан жизнью — еще тогда, во время первого испытания, когда странный незнакомец играючи перебил стаю гиен и буквально вытащил его с того света. Вот и еще один долг жизни образовался…

Стрегон не запомнил лица спасителя — перед глазами тогда все плыло, а вот татуировку помнил хорошо. Долгое время искал тех, кто мог бы подсказать, где живут и воюют такие удивительные люди, и вдруг нашел, правда, совершенно не там, где надеялся. И это открытие вызвало в его душе настоящую бурю.

Неужели ответ все время был здесь? В Серых пределах?

Стрегон устало прикрыл глаза.

Почему он не подумал об этом раньше? Почему не заметил случайной оговорки Белки? Серые пределы, волки, которых тоже иногда зовут просто серыми, перевертыши, охотники, эльфы… Вот, выходит, зачем тот тип забрал кровь у двухголового чудовища из рассказа Тороса? Для эльфов с их неуемной тягой к знаниям! Для тех самых золотых, которые давно и успешно занимаются экспериментами с магией крови. Белка же говорила про Курша, что в его жилах течет кровь исчезнувших с Лиары мимикров, да и про Шира обмолвилась, что его когда-то изменила кровь оборотня… интересно, чью еще кровь они сумели использовать и что из всего этого получилось? Не для того ли охотники все же иногда покидают Проклятый лес — ищут необычных тварей, а кровушку прихватывают с собой, чтобы любознательные эльфы могли как следует ее изучить и куда-нибудь приспособить?

— Пришли, — вдруг обронил Шир, и Стрегон невольно отвлекся от суматошных мыслей. — Чертоги, — с непонятным выражением уточнил охотник.

Полуэльф недоуменно огляделся, а потом изумленно распахнул глаза, в искреннем ошеломлении уставившись на самое настоящее чудо.

У владыки светлых эльфов Эллираэнна, как говорили, чертоги были выращены из ветвей золотого остролиста, искусно переплетенных друг с другом и обретших форму огромного купола, который накрывал, подобно громадной чаше, самое сердце Светлого леса. В Темном лесу чертоги были другими — суровыми, прячущими под зеленовато-серебристой листвой острые жала и ядовитые шипы. Там темный владыка чувствовал себя абсолютно защищенным.

А вот золотые чертоги оказались непохожими ни на что. В лучах заходящего солнца они сверкали разноцветными бликами на кронах переплетенных между собой деревьев. Они не походили ни на светлые, ни на темные, а, казалось, объединили в себе все лучшее, что могли создать перворожденные за прошедшие тысячелетия, — и теплое золото остролистов, и белизну эльфийских ясеней, и трепет лепестков голубой лиардели, которую даже привередливые эльфы признавали красивейшим творением природы… Казалось, сам мир вдруг доверчиво распахнулся навстречу ошеломленно замершим гостям и снисходительно посмотрел сверху вниз: мол, ну что же вы? Заходите!

Тирриниэль, который уже видел это чудо, сдержанно улыбнулся. А вот Ланниэль, никогда не покидавший родной лес, пораженно покачал головой.

— Я в жизни такого не встречал, — ошарашенно признался Картис.

Ланниэль только вздохнул.

— Говорят, до разделения родов так и было. А теперь вот своими глазами вижу и не знаю, то ли плакать, то ли смеяться.